Великорусская депрессия пробилась из загадочной души родины. Приведениями прошлого выстроилась она вдоль трассы Москва-Петербург. Уходящие в землю остовы срубов. Это она и есть.
Там где я родился природе с прошлым разбираться проще. Что там с той казачьей мазанкой бороться: весенние ветры в прохудившуюся крышу и лихой степной ветер по стенам из глины и соломы. Пять-шесть лет и не осталось следа от человеческого очага. А в средней России попробуй понатоптанное человеком прожуй. Сама же однажды подарила прекрасные образчики реликтовых лесов. Вот и гниют они теперь, выскакивая посреди уличной линии поселка средней руки. Или молча и незаметно умирают в деревеньках на четыре двора. Глазницы окон, сначала выцветшие, а потом почерневшие. С ресницами из потрескавшихся наличников, где из-под мудрости и обиды на бросивших хозяев, просматривается вдохновенная резьба древнего зодчего…
За гибелью той молча наблюдают каменные монолиты церквей. По праздникам, вроде сегодняшнего Вербного воскресенья, голосят они по округе колоколами. Будто надеются, что услышат их умирающие исполины и передумают. Те молчат, но чудо все равно случается. Тянутся на колокольный голос люди. Казалось бы, откуда им тут, среди прошлого, взяться? Зачем новые дома вокруг деревянных покойников возводить? Только ведь загадочную русскую душу ту поди пойми. И разглядеть момент когда тоска сменяется надеждой тоже не получится…
